“Я бы никогда не подумала, что тема ее строительства всплывет снова”, – говорит Магда Гуледани.
В марте 2018 года Гуледани, будучи на третьем триместре беременности, лежала на земле перед строительной техникой в северо-западном грузинском городе Местия. Экскаваторы и бульдозеры направлялись к предполагаемому месту строительства Местиачальской гидроэлектростанции, чтобы построить каскад мощностью 50 МВт, против которого местные жители протестовали в течение нескольких недель.
Протест Гуледани попал в заголовки газет, но не смог надолго остановить бульдозеры. В последующие дни власти снизили уровень эскалации и разогнали протесты, а в течение нескольких недель продолжили строительство плотины при усиленном присутствии полиции.
Но, несмотря на свое поражение, протестующие в северо-западном регионе Грузии Сванетии удвоили свои протесты против любого дальнейшего строительства: той весной и летом митинги продолжались. Люди мобилизовались в большем количестве и поклялись остановить строительство любых дополнительных ГЭС в регионе, включая Ненскру и Худони — гораздо более крупные гидроэлектростанции на плотинах к югу от Местиачалы.
В последние месяцы правительство Грузии объявило о своем намерении приступить к реализации новых энергетических проектов и возродить ранее заброшенные, вызывающие споры.
Обещания правительства о создании большего количества рабочих мест, энергетической независимости от России и возможностях для Грузии экспортировать излишки электроэнергии убедили некоторых грузин, но преимущественно тех, кто живет за пределами пострадавших регионов.
Тем временем общины, проживающие в районах, которые будут затронуты планируемыми масштабными гидроэнергетическими проектами, продолжают выражать свою обеспокоенность как по поводу непосредственных последствий — с точки зрения переселения, — так и по поводу долгосрочных и далеко идущих последствий.
Вопросы, касающиеся качества строительства и безопасности, были наиболее актуальны для тех, кто возражал против ГЭС. Были подняты вопросы о способности сооружений противостоять времени, землетрясениям и возможному саботажу со стороны России.
Воздействие на окружающую среду также широко упоминалось в качестве причины для беспокойства: потенциальные неблагоприятные последствия для местной окружающей среды включают повышенную влажность, повышенный риск наводнений, ограниченный доступ к воде, негативное воздействие на местную фауну и, как следствие, воздействие на туризм, который, как правило, сосредоточен на нетронутой природе региона.
В прошлом году местные жители удвоили свою приверженность борьбе с этими проектами.
В декабре 2022 года жители Местии поклялись не допустить строительства проекта Худони, пообещав, что они сдержат клятву, которую дали религиозным иконам в 2013 году.
Гуледани, которая сейчас живет за пределами Грузии, аналогичным образом утверждает, что она и ее товарищи по протесту твердо намерены бороться с электростанциями.
“Они начнут [строительство], и волна [протеста] последует снова”, – поклялась она.
Энергетическая независимость и криптомайнинг
В то время как более 80% электроэнергии в Грузии уже вырабатывается за счет внутреннего гидроэнергетического производства, грузинские лидеры недавно повторили европейскую риторику о необходимости снижения энергетической зависимости от России, особенно в свете растущего потребления электроэнергии Грузией.
Однако большая часть электроэнергии, которая на бумаге импортируется из России в Грузию, на самом деле предназначена для Абхазии, региона, провозгласившего независимость от Грузии в начале 1990-х годов. Например, в 2021 году 80% электроэнергии, импортируемой из России (993 млн из 1,245 млн кВт*ч), поступило в Абхазию.
Некоторые предположили, что дискуссия используется для отвлечения внимания от фактора, способствующего росту спроса на энергоносители в Грузии: нелицензионной добычи криптовалют.
“Интересно, где та отрасль, которая в настоящее время нуждается в таком количестве энергии”, – говорит Наргиси Нигуриани из Местии, ветеран общественной мобилизации против гидроэнергетических проектов в Сванетии. “Знаете, в чем секрет? В майнинге и криптовалютах. Все наши “благословения” тому, кто это изобрел! [Криптомайны] повсюду”.
Как и многие сваны – субэтническая группа грузин в Сванети – Нигуриани говорит, что государственная программа бесплатного электроснабжения Сванетии с декабря 2021 года не возымела ожидаемого эффекта. Вместо этого это привело к массовому росту добычи криптовалют в регионе, что привело к нехватке электроэнергии и периодическим отключениям электроэнергии.
Но реакция правительства отсутствовала, поскольку потребление электроэнергии в регионе использовалось в качестве оправдания для продвижения строительства гидроэлектростанций, в то время как местным жителям оставалось решать проблему с помощью гражданской активности.
“В конце концов, люди поклялись на иконе, что они не будут [крипто] майнить”, – говорит Нигуриани.
Но, особенно после вторжения России в Украину и последующего эмбарго на экспорт российских энергоносителей, грузинское правительство ясно дало понять, что рассматривает ГЭС в качестве решения, даже если вопрос поддается изменению.
В декабре 2022 года премьер-министр Грузии Ираклий Гарибашвили заявил, что Грузии необходимо построить ветряные, солнечные, гидро и тепловые электростанции, чтобы продавать энергию ЕС, что, по его утверждению, принесет “миллионы долларов”.
В марте 2022 года Гарибашвили пообещал реализовать “большие ГЭС”, а именно Намахвани, Ненскру и Худони, добавив, что это произойдет “только при участии государства, чтобы они принадлежали нашему народу и нашему государству, а не частным инвесторам”.
На редкость, оппозиция Грузии также оказала свою поддержку ГЭС. Несмотря на осуждение реализации правительством энергетических проектов из-за предполагаемой коррупции, некомпетентности и неспособности взаимодействовать с местными сообществами, прозападные группы Грузии в целом согласны с тем, что страна должна воспользоваться этой возможностью.
После вторжения России в Украину “Россия становится все более изолированной, и это хорошо”, – говорит Петре Цискаришвили, генеральный секретарь “Единого национального движения” (ЕНД), крупнейшей оппозиционной партии Грузии.
Нынешняя возможность тесно связана с ролью Грузии в реализации поддерживаемого ЕС высоковольтного Черноморского подводного электрического кабеля мощностью 3 ГВт, который соединит энергосистемы Азербайджана, Грузии, Румынии и Венгрии.
Европейский инвестиционный банк сообщил OC Media, что кабель, соединяющий Грузию с ЕС, потенциально может способствовать “взаимной устойчивости” и позволит Грузии экспортировать экологически чистую энергию с Южного Кавказа в Европу. Они добавили, что это “один из флагманских проектов” в Экономическом и инвестиционном плане Восточного партнерства ЕС.
Цискаришвили заявляет, что ЕС в настоящее время ищет “другие места”, где они могли бы покупать энергию.
“Одним из таких мест в настоящее время является Азербайджан. Когда Грузия станет производителем энергии, Грузия также может присоединиться к нему”, – отмечает он.
Ложные обещания и спецназ
В настоящее время Грузия импортирует энергию, чтобы восполнить дефицит между ее производством и потреблением. В долгосрочной концепции низкоэмиссионного развития Грузии, принятой в 2023 году, правительство Грузии отмечает, что “технически доступный” гидроэнергетический потенциал Грузии составляет 50-60 млрд кВт*ч, в то время как страна использует “только около 20-22%” от этого.
Однако многие отметили, что доступ к оставшимся 80% гидроэнергетического потенциала Грузии может оказаться менее простым, чем хотелось бы предположить правительству.
После вторжения России в Украину стремительный переход ЕС от российского топлива к производству возобновляемой энергии привел к риску ослабления некоторых экологических норм, включая разрешение обходить оценки воздействия на окружающую среду инфраструктурных проектов по производству энергии, включая гидроэлектростанции.
Для многих активистов-экологов ослабление экологических норм неизбежно означает потерю общественного контроля и переход к более репрессивной и авторитарной политике в отношении попыток осуществления этого контроля.
По мнению Лелы Рехвиашвили, исследователя, изучавшего протестное движение против Намахвани, большая часть ответственности за реализацию таких проектов лежит на международных банках, таких как Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) и Европейский инвестиционный банк (ЕИБ), и их слабом отношении к политическому фону энергетических проектов, которые они финансируют.
“ЕБРР и ЕИБ, и, в более общем плане, Европейский союз, в этом смысле претендуют на наличие демократических механизмов подотчетности для проектов, которые не могут быть разумно поддержаны демократическим путем, потому что они эксплуататорские и добывающие”.
В ЕИБ сообщили OC Media, что “основная ответственность за взаимодействие с местными заинтересованными сторонами по каждому проекту лежит на организаторе проекта” — в данном случае, правительстве Грузии.
И в последнее время такие проекты привлекают значительное финансирование: в прошлом году Европейская комиссия выделила 2,3 миллиарда евро (2,4 миллиарда долларов) на “действия в области окружающей среды и климата”, в том числе 1,5 миллиарда евро (1,6 миллиарда долларов) были направлены на “зеленый переход”.
Рехвиашвили говорит, что на практике это означает, что в регионе реализуется больше гидроэнергетических проектов в рамках того, что она описывает как “послевоенное ускорение” энергетических проектов, направленных на оправдание строительства Черноморского подводного кабеля.
Она предупреждает, что ЕС, возможно, готов допустить “азербайджанизацию” Грузии, что означает переход к более авторитарной и жестоко репрессивной власти.
“Если Европейский союз позволит Грузии скатиться в это авторитарное фашистское государство, тогда им станет легче реализовывать здесь крупные инфраструктурные проекты”, – говорит Рехвиашвили.
И опасения по поводу подобных репрессий не лишены оснований.
Ранее правительство полагалось на усиленное присутствие полиции на местах митингов против ГЭС в регионах Грузии Сванети, Лечхуми, Рача и Панкиси и использовало политическое давление против местных активистов, когда присутствие полиции не смогло разогнать протестующих.
Политическое давление варьировалось от неправомерных увольнений (одним из таких случаев стала мать Магды Гуледани, Наргиси Нигуриани) до блокады целого региона, как в случае с Лечхуми в 2021 году.
Нигуриани – организатор протеста, которая заявила, что потеряла работу в результате своей активности в 2018 году.
“Они вручили нам уведомления о том, что нас уволили прямо перед камерами”, – вспоминает Нигуриани, которая в 2021 году выиграла судебное дело, подтвердив, что местный муниципалитет уволил ее по дискриминационным основаниям.
В других случаях грузинское правительство, как утверждается, использовало косвенные манипуляции.
В июле 2018 года, через несколько месяцев после того, как сваны безуспешно попытались остановить строительство Местиачалинского каскада, правительство направило более 1000 сотрудников спецназа в соседние общины Хайши и Чубери — растущие эпицентры движения против ГЭС – сославшись на подавление незаконных рубок леса.
Хотя чрезмерная вырубка леса вызывала озабоченность в течение многих лет, многие жители заявляли, что закручивание гаек было средством заставить жителей согласиться на гидроэнергетические проекты, лишив их доступа к средствам к существованию.
56-летний школьный учитель из Хаиши Зураб Нижарадзе, который участвовал в кампании против Худони, утверждает, что предыдущее правительство ЕНД также запугивало критиков проекта.
“Если бы предыдущее правительство осталось у власти, то в лучшем случае [люди, выступающие против проекта] оказались бы без работы, в худшем – в тюрьме”, – говорит Нижарадзе.
Некоторые, включая Нижарадзе, считают, что наследие этих проектов и их политическое проталкивание восходят к их советским истокам, когда гидроэнергетические проекты реализовывались без участия местного населения, даже если их строительство означало массовое переселение.
Нижарадзе описывает советскую политику как циничную, отмечая, что Худони было названием деревни, пока ее не покрыло водохранилище Ингурской ГЭС. Сейчас “Худони” существует только как название другого, еще незавершенного гидроэнергетического проекта, задуманного при Советском Союзе.
“Они заставили бы деревни исчезнуть, но называли в их честь ГЭС”.
“Кто знает, что Россия может сбросить здесь в один прекрасный день?”
“Если Ненскра будет построена, это будет похоже на Швейцарию, но они должны позволить им работать”, – настаивает Георгий Абрамишвили, исполнительный директор Ассоциации развития возобновляемой энергетики Грузии (GREDA), крупнейшей группы по защите проектов в области возобновляемой энергетики в стране. Абрамишвили утверждает, что мощная гидроэлектростанция принесет рабочие места, инфраструктуру и экономическое процветание преимущественно сельскому региону.
Однако Нато Субари, проживающая в общине Чубери в Сванетии, не уверена в этом.
Субари является директором местной государственной школы с 1996 года, но наиболее известна за пределами региона своей оппозицией проекту Ненскра с конца 2010-х годов. Она регулярно обращала внимание общественности на исторические лавины, оползни и наводнения в своем районе.
“Я вспоминаю об этом, потому что я бы не ставила на качество строительства”, – предупреждает Субари. “Строительные стандарты в нашей стране не находятся на том уровне, который позволяет проводить сравнения со Швейцарией”.
Действительно, противники планируемых крупных гидроэлектростанций уже давно обеспокоены низким качеством существующих станций, их опасения усугубляются экологическими оценками проектов, которые экологи назвали плохо подготовленными, и контрактами со спорными положениями, которые не были обнародованы до начала строительных работ.
Например, после инвестирования в гидроэлектростанцию Ненскра в Верхней Сванетии и ЕИБ, и ЕБРР в 2020 году признали, что это нарушило различные международные обязательства, в том числе в отношении прав коренных народов.
Это признание было сделано всего через три года после того, как Механизм рассмотрения жалоб по проектам ЕБРР определил, что ГЭС Дарьяли на севере Грузии, в которую он также инвестировал, не получила достаточной оценки ее воздействия на местную окружающую среду.
Местные противники проектов Ненскра и Намахвани настаивают на том, что у них есть геологические и геополитические причины опасаться обрушения плотин, поскольку многие сваны помнят о разрушении Россией украинской Каховской плотины в июне 2023 года.
“Откуда мы можем знать, что [Россия] может сбросить сюда в один прекрасный день? С одной стороны, оккупированная Абхазия, а с другой – Россия”, – говорит Субари, добавляя, что она не смогла бы эвакуировать даже школу, если бы рухнула плотина Ненскра, не говоря уже о 1000 жителях Чубери.
Уроженка Местии Магда Гуледани, участница протестов против Местячалинской ГЭС в 2018 году, высказывает схожие опасения.
“Нам не нужно строительство таких массивных плотин в Сванетии, потому что наш северный сосед не совсем дружелюбен к нам. Мы все были свидетелями недавних событий в Украине”, – говорит Гуледани.
“Застрахованы ли мы от того, что нечто подобное случится с нами?”
Дато Чипашвили из грузинской экологической группы “Зеленая альтернатива” повторяет эти опасения, отмечая, что Ненскра находится всего в 10 километрах от Абхазии.
“Кто может гарантировать, что […] русские не войдут, не передвинут границу, и Ненскра не окажется на абхазской стороне?”, – спрашивает он.
Желая лучшего для своей страны
Те, кто борется против строительства ГЭС, столкнулись со значительным противодействием: активисты заявляли, что они были уволены, демонизированы и натравлены друг на друга бизнесом и правительством, а также были представлены в ложном свете в национальных СМИ.
“У нашей деревни были требования. Мы хотели видеть выгоды, какое-то развитие”, – говорит Нато Мдивани из деревни Сгуриши в Сванети. “Мы бы согласились на [ГЭС меньшего размера], если бы это пошло на пользу нашей деревне и ее будущему”.
Но грузинские либеральные и прозападные группы в целом не смогли оказать поддержку протестным движениям ГЭС, а движение против Намахвани за спасение долины Риони потеряло многих из своих оставшихся сторонников после осуждения Недели гордости Тбилиси летом 2021 года.
Публичные гомофобные заявления только ухудшили их общественный имидж, который ранее пострадал от обвинений в поддержании антитурецких настроений, основанных на их несогласии с работой турецкой компании Enka на плотине Намахвани. Их также обвинили в действиях против энергетической независимости Грузии.
Многие пошли дальше и обвинили протестующих в том, что они организованы или финансируются Россией.
Единое национальное движение (ЕНД), бывшая правящая партия и главный соперник правительства “Грузинской мечты”, входит в число организаций, выразивших недоверие движению. Цискаришвили, генеральный секретарь партии, заявил, что Россия является “обычным подозреваемым” как в организации, так и в финансировании активистов.
“Я имею в виду, кто [еще] мог бы быть силой и поставщиком финансовых ресурсов для […] таких митингов и протестов?”, – спросил он.
Георгий Абрамишвили из GREDA согласен. Хотя он допускает, что “95% или 98% […] являются честными протестующими”, он настаивает на том, что протесты были частью кампании России по распространению дезинформации о ГЭС.
Подобные заявления были повторены представителями правящей партии в ходе кампании за законопроект об иностранных агентах, целью которого был надзор за организациями гражданского общества, получающими иностранное финансирование.
Прежде чем крайне непопулярный законопроект был в конечном счете отозван, члены партии “Грузинская мечта” привели движение “Спасем долину Риони” в качестве примера кампании, поддерживаемой НПО, которая, по их утверждению, служила интересам России в ущерб энергетической независимости Грузии.
Но участники кампании настаивают на том, что отсутствие любви к своей стране – это последнее, в чем их можно обоснованно обвинить.
“Если государство убедит меня, что моя жертва пойдет на пользу моей стране и мое переселение с моей земли принесет ей что-то хорошее, я готова сдаться”, – говорит Мака Суладзе, один из лидеров движения “Спасем долину Риони”.
“Я бы даже не стала требовать компенсации, потому что была бы счастлива, просто зная, что сделала что-то хорошее для своей страны”, – добавляет она.
Но многие в регионе говорят, что вместо того, чтобы развеять сомнения протестующих или принять во внимание их мнения, была использована скрытая тактика, чтобы разделить и наказать местных жителей. Они говорят, что некоторым была выплачена компенсация за их землю, в то время как другим – нет, а ряд протестующих были арестованы.
Нато Милдиани из Сгуриши, деревни в Сванетии, подтверждает это.
Милдиани раньше представляла свою деревню в комитете, целью которого было обсуждение и надзор за реализацией проекта Ненскрской ГЭС с представителями муниципального правительства и строительной компании. Но она говорит, что ей было трудно получить конкретные планы и оценки обещанных льгот, которые получит ее деревня, и что местное правительство часто “принимало сторону компании”.
Она добавляет, что компания Nenskra Hydro, ответственная за проект, компенсировала ущерб только некоторым фермерам, чьи земли предполагалось использовать, переместив их пастбища и ежегодно обеспечивая их сеном, в то время как другие были проигнорированы.
Эрекле Гошуани, пастух из долины Машричала, также утверждает, что Nenskra Hydro откровенно платила некоторым местным жителям, чтобы они влияли на общественное мнение, поскольку они выступали в качестве нейтральных посредников с местным населением.
“Это разделило деревни. Все закончилось плохо. Ты знаешь… это было похоже на то, что кому—то платили, кому-то нет, и в итоге они остались ни с чем”, – говорит Гошуани.
Мака Суладзе утверждает, что в других случаях, когда компания не могла достичь своих целей, она прибегала к прямым действиям.
Суладзе говорит, что она была единственным человеком в деревне Мелвина, Лечхуми, который не отказался от своей земли и дома в обмен на компенсацию в 2015 году.
Вскоре после этого, по ее словам, ее дом “загадочным образом” сгорел дотла.
“В конечном итоге это только побудило меня перестроить свой дом […] и доказать таким образом, что я не сдалась”.
Зураб Нижарадзе из “Хаиши” утверждает, что он и другие мобилизовались и не допустили создания прецедента в своей общине по продаже своей земли и домов компании.
“Даже если бы вы дали мне миллион, я бы не отказался от этого места”, – добавляет он, имея в виду дом в Хаиши, который, по его словам, был построен его дедом.
Но многим местным жителям обещали не просто деньги, но и улучшение качества их жизни. Почти все проекты ГЭС обещали улучшения местной инфраструктуры, но их реализация была недостаточной, и многие жители Верхней Сванетии не увидели существенного прогресса на этом направлении.
Гия Виблиани – один из, казалось бы, немногих людей в Сванетии, которые готовы открыто поддержать Ненскрскую ГЭС. После нескольких лет участия в его строительстве он влолжил свои финансовые ресурсы, построив гостевой дом рядом с плотиной, запланированной в населенном пункте Машричала.
Он говорит, что счел ГЭС хорошей идеей, потому что верил, что местные жители получат рабочие места, а местная инфраструктура будет “приведена в порядок”.
“У нас здесь горы и пастбищные угодья; у местного фермера была бы возможность продавать свой продукт туристам”, – говорит он.
Он говорит, что недоволен тем, что работа была приостановлена.
“Все остановилось, в деревне ничего не происходит, рабочих мест нет”.
Но те, кто был вовлечен в работу, утверждают, что даже до того, как она была приостановлена, обещания относительно рабочих мест, инфраструктуры и компенсаций не выполнялись.
Эрекле Гошуани говорит, что он работал над строительством дорог для проекта Nenskra в 2019 и 2020 годах, прежде чем вернуться в свои летние пастбищные лагеря, которые, по его словам, остались “наполовину разрушенными” из-за проекта.
Гошуани говорит, что Nenskra Hydro не выполнила свои обязательства по строительству дороги к альтернативному району выпаса скота для 33 местных жителей в обмен на использование их бывших пастбищ для размещения складов в течение семилетнего периода.
Кроме того, Гошуани утверждает, что Грузинский строительный консорциум (GCC), являющийся субподрядчиком, даже не выплатил им зарплату за три месяца работы.
“Каждый раз, когда мы звонили им и требовали нашу зарплату, они перенаправляли нас куда-то еще, но в какой-то момент все ушли, и их нигде не могли найти”.
Гошуани добавляет, что бывшим работникам так и не выдали копии их трудовых договоров на 2019-2020 годы.
Рост, перемены и пространство для компромисса
С момента начала протестных движений в Сванетии цели, приоритеты и подходы некоторых активистов изменились.
В 2020-2021 годах правительство жестко отреагировало на движение “Спасем долину Риони”, демонтировав их палатки протеста и, в некоторых случаях, ограничив передвижение в регионе и арестовав протестующих, что встревожило защитников прав человека.
В 2023 году местные активисты начали применять новый подход: проводить ежегодный фестиваль, чтобы “спасти” виноградник Твиши, которому угрожает строительство ГЭС Намахвани, а в последнее время также проводить кампанию против приватизации лесов в Раче, регионе к северу от Лечхуми.
Другие пришли к убеждению, что строительство ГЭС может быть жизнеспособным, если оно будет осуществляться с учетом местных условий.
Некоторые местные противники гидроэлектростанций в регионе говорят, что они открыты для идеи менее разрушительных проектов, которые менее радикально повлияли бы на местную среду обитания и туризм.
‘Если здесь построят гигантские ГЭС, то мы, вероятно, сильно пострадаем. Маленькие, микроэлектростанции… может быть, но не большие”, – говорит Нато Мдивани из деревни Сгуриши, муниципалитет Местия. Ее деревня пострадала от подготовительных строительных работ Ненскрской ГЭС.
Для базирующейся в Чубери Нато Субари “идеальным сценарием” было бы оставить местную природу “полностью нетронутой” проектами развития. Однако она признает, что, хотя она никогда не согласилась бы на строительство большой плотины, альтернативные проекты меньшего размера могли бы стать разумным компромиссом.
В тринадцати километрах к югу от Сгуриши, в деревне Хаиши, Зураб Нижарадзе высказывает аналогичное мнение.
В отличие от предыдущих лет, 56-летний Нижарадзе сейчас выглядит относительно обнадеженным. После объявления о возобновлении правительством обязательств по строительству проектов Намахвани, Ненскра и Худони премьер-министр Ираклий Гарибашвили пообещал в феврале обеспечить, чтобы Худони был “модифицирован” таким образом, чтобы он не затоплял Хаиши.
Если отбросить подобные компромиссы, Георгий Абрамишвили из GREDA считает, что большая часть чувств людей по поводу “небольших” гидроэнергетических проектов сводится к коммуникационной стратегии. Он предполагает, что, хотя правозащитные и наблюдательные группы заявляют, что приветствуют компромисс, на практике они отказываются от всех предлагаемых им гидроэнергетических проектов.
‘Когда вы спрашиваете [у них] о критериях “хорошего” проекта […] это тупик”, – говорит Абрамишвили. ‘У них нет аргументов’.
Чипашвили из Green Alternative говорит по этому поводу, что он изо всех сил пытался найти передовой гидропроект, реализуемый в Грузии.
Мурман Маргвелашвили, директор базирующегося в Тбилиси аналитического центра World Experience for Georgia, специализирующегося на энергетике (WEG), аналогичным образом признает, что низкое качество строительства является фактором, вызывающим возражения людей против строительства ГЭС в Грузии.
Однако он утверждает, что существует мало возможностей для “рационального” обсуждения возможных преимуществ ГЭС из-за того, что он называет “экологическим экстремизмом”, который он определяет как ‘защиту окружающей среды любой ценой, даже ценой интересов вашей страны’.
‘Гидроэнергетика опасна”, “все плотины выходят из строя”, “все прогрессивное человечество отказывается от гидроэнергетики”… В сообществах намеренно распространяется множество мифов”, – говорит Маргвелашвили.
Для Рехвиашвили в этом вопросе есть еще одна важная сторона. Она говорит, что небольшие ГЭС часто строятся местными мелкими предпринимателями, но без централизованного надзора.
“По сути, везде, где течет вода, они идут и строят крошечные гидроэлектростанции, что не решает никаких [национальных] энергетических проблем”, – говорит Рехвиашвили. “[Правительство] даже не запрашивает оценку воздействия на окружающую среду или что-то в этом роде, так что это означает, что все грузинские долины подвергаются воздействию и повреждению без какой-либо уважительной причины”.
В любом случае, для многих из тех, кто возглавляет протесты, превращать дискуссию в чисто “рациональное” обсуждение экономики и энергетики – значит игнорировать как жизнь тех, кого строительство ГЭС затронет, так и прямую и косвенную ценность окружающей их природы.
В то время как Георгий Абрамишвили из GREDA утверждает, что “у сванов всегда дело в деньгах, а не в природе”, обвиняя жителей региона в бесконтрольной вырубке лесов, переориентация целей кампании “Спасем долину Риони” в последние годы свидетельствует об обратном.
Выражая свою поддержку тем, кто проводит кампанию против приватизации государственных лесов в Раче, а также бастующим рабочим на заводе “Азоти” и в Чиатуре, участники кампании подтвердили свою приверженность основной ценности своего движения: защите прав простых грузин от бизнеса, стремящегося их эксплуатировать, и правительства, которое уделяет приоритетное внимание финансовые интересы превыше благополучия своего народа.
Для Маки Суладзе из движения “Спасем долину Риони” проект “Намахвани” висел над ней, ее семьей и жизнями других людей в регионе почти всю жизнь.
“С тех пор, как я себя помню, ожидание того, что она может быть построена, преследовало мою семью”, – говорит Суладзе. “Предложение перенести могилу моего покойного брата было очень болезненным для моих родителей. Естественно, для меня это тоже была очень болезненная тема”.
Гуледани также ясно дает понять, что дело не в деньгах, а в том, чтобы люди могли продолжать жить в регионе, как ее поколение, так и те, кто еще придет.
“Я сван, и я планирую вернуться в Сванетию. Разве у меня нет права жить нормально? Я не прошу никакой помощи у правительства […], только не причинять вреда ничему в Сванетии, позволить мне жить там, в Сванетии, без ущерба для экологии”, – говорит Гуледани.
“Это действительно разбивает мне сердце, потому что мы, по сути, защищаем себя от нашего собственного правительства, чтобы население сванов осталось в Сванетии, а не сбежало из-за ГЭС”.
Статья публикуется в рамках партнерства по обмену контентом с OC Media. Вы можете прочитать оригинал на английском языке здесь.
