Волна самоубийств среди азербайджанских ветеранов Второй нагорно-карабахской войны заставила экспертов усомниться в том, достаточно ли правительство делает для реабилитации тех, кто за него сражается.
4 июля Ильхам Гасанов, ветеран Второй нагорно-карабахской войны, зашел в автозаправочную станцию в Шамкире, городе на северо-западе Азербайджана, где приобрел канистру бензина. Затем он подъехал к зданию органов местного самоуправления и пытался себя поджечь.
Гасанов выжил – свидетели остановили его в самый последний момент, и он получил только ожоги рук, но кадры его попытки самосожжения подлили масло в огонь растущего гнева в Азербайджане по поводу обращения с ветеранами войны.
Перед попыткой самоубийства 4 июля Гасанов отправился в исполнительный орган Шамкирского района, чтобы рассказать о своих боевых ранениях, его направили в фонд, посвященный инвалидам войны, Фонд “Яшат”, где его никто не встретил.
Во время войны Гасанов получил серьезную травму головы, и у него до сих пор в шее, рядом с сонной артерией, застрял осколок. Поскольку удаление его является рискованной процедурой, ни одна больница не согласилась на операцию. Несмотря на эту травму, власти отказываются предоставить ему статус ветерана-инвалида.
Теперь он чувствует, что государство, за которое он боролся, оставило его.
Гасанов получает 80 манатов (47 долларов США) в месяц как ветеран войны, но он не получил никакой компенсации или поддержки за последствия его ранений. “Я ничего не могу делать с 80 манатами”, – сказал он OC Media.
“Я не хочу жить, потому что надежды нет”, – говорит Гасанов.
Случай Гасанова, к сожалению, не уникален – с момента окончания войны более 50 ветеранов пытались покончить с собой, 42 из которых умерли.
2 июня группа ветеранов Второй Нагорно-карабахской войны собралась перед зданием Министерства труда и социальной защиты в знак протеста против лишения их статуса ветерана—инвалида, а вместе с этим и гарантированного доступа к социальным пособиям и соответствующим пенсиям.
На вопрос о текущих критериях оценки того, имеет ли ветеран право на получение статуса инвалида, Министерство труда и социальной защиты сообщило OC Media, что “не каждая травма квалифицируется как инвалидность”.
Министерство объяснило, что оценка травм, полученных ветеранами во время боевых действий, является “всеобъемлющей”; оно классифицирует травмы на основе их тяжести, постоянно расширяя свои критерии того, что квалифицируется как инвалидность.
1 августа министерство заявило, что пересмотрело состояние всех ветеранов Второй нагорно-карабахской войны. В нем утверждалось, что 3151 ветеран оправился от полученных травм и поэтому потерял свой статус инвалида.
Однако Хафиз Гасанов, независимый юрист из Баку, утверждает, что еще тысячи людей лишились пособий по инвалидности после того, как их обвинили в фальсификации документов.
“За последние три года эти проблемы обострились”, – сказал Гасанов OC Media. “Если мы посмотрим на официальные цифры, мы увидим, сколько раз статус инвалида был аннулирован и скольким людям были урезаны пособия”.
Это, утверждает Гасанов, может быть показателем коррупции в широком масштабе, о которой государство полностью осведомлено.
Кроме того, Гасанов критически отозвался о централизованном характере этих оценок; он приходит к выводу, что вопрос о том, сохранит ли ветеран свой статус инвалида или нет, в конечном счете зависит от решения агентства в Баку.
“Оценка проводится консультативной комиссией врача. После предварительного обследования результаты, полученные врачебно-консультативной комиссией, направляются в Государственное агентство медико-социальной экспертизы и реабилитации, где принимается решение о том, соответствует ли случай критериям инвалидности”, – пояснил он.
“Недавние события показали, что человеческий фактор является наиболее важным в оценке реальной ситуации для определения инвалидности”.
После 44-дневной войны Азербайджан осуществил несколько реабилитационных программ, часто непосредственно спонсируемых президентом Ильхамом Алиевым. Министерство труда сообщило OC Media, что до 5000 семей были обеспечены услугами социальной и психологической реабилитации, а также 2 506 отдельным гражданам были предоставлены реабилитационные услуги.
Министерство по чрезвычайным ситуациям Азербайджана является одним из наиболее активных государственных органов, участвующих в реабилитации людей, пострадавших от войны, привлекая психологов и консультантов из Турции в рамках программы поддержки лиц, участвовавших в войне, а также почти 1000 семей, проживающих в регионах у линии соприкосновения.
“Эта инициатива длилась около двух месяцев”, – сказала Санубар Гейдарова, независимый социальный работник из Баку. Она сказала, что программа была полна недочетов, включая языковые барьеры и то, что она назвала пренебрежительным и поверхностным подходом к реабилитации. Она сказала, что бенефициарам было предоставлено самое большее два или три сеанса, и никаких ощутимых результатов достигнуто не было.
“Чтобы работать с ветеранами, требуется много лет”, – объяснила она. “Необходимо провести обширную и организованную работу по реабилитации людей от полученных ими травм”.
“Было бы нелогично ожидать каких-либо результатов”.
“Точно так же, как правительство Азербайджана не было заинтересовано в эвакуации гражданского населения во время войны, оно также не было заинтересовано в социальном обеспечении, предоставляемом участникам войны и их семьям после войны”.
“Другими словами, – сказала она, – Азербайджан был заинтересован в войне”.
Клиники и медицинские центры, предназначенные для людей, пострадавших от войны, остаются одним из важнейших средств поддержки ветеранов, особенно в регионах.
Однако Гейдарова утверждает, что эти центры не только недофинансируются, но и практически не выполняют никакой реальной работы.
Она вспомнила, как в одном из регионов проходила мимо входа в центр психического здоровья для ветеранов, где она увидела табличку с надписью, что их горячая линия поддержки работает только до 16:00.
“Это означает, что если кто—то планирует совершить самоубийство, он должен сделать это до 16:00 – в противном случае ни одно агентство не будет заинтересовано. Такая нелепая ситуация”, – воскликнула она.
Рэй Керимоглу, председатель Союза ветеранов Карабаха, с этим не согласен.
Он считает, что у этих центров уже есть необходимые средства, и что ветеранам уделяется достаточное внимание со стороны Алиева и его вице-президента и супруги Мехрибан Алиевой. По его мнению, проблема заключается в централизованном характере программы реабилитации, которая часто игнорирует людей, проживающих в регионах.
“Нет недостатка в средствах для решения их проблем, им поручено делать все необходимое”, – сказал он OC Media. “Эти задачи просто не могут быть полностью доведены до деревень. Соответствующие исполнительные органы государства не могут выполнять эту работу должным образом. В этом корень проблемы”.
Он отметил, что почти 14 000 семей, потерявших солдат на войне, были обеспечены жильем, в то время как 7 000 ветеранов и других людей, искалеченных в результате боевых действий, получили протезы.
Министерство труда и социальной защиты сообщило OC Media, что правительство Азербайджана предложило комплексный пакет социальной поддержки, охватывающий до 100 000 человек, пострадавших от войны, — в первую очередь ветеранов войны и их семьи.
Пакет охватывал жилье, предоставлял транспортные средства ветеранам-инвалидам и даже создавал перспективы самозанятости для 8000 человек. Правительство также обеспечило рабочими местами около 5400 человек.
Однако Керимоглу считает, что также необходимо создать независимую следственную комиссию для расследования последней волны самоубийств ветеранов после окончания войны.
“Кто подтолкнул их к самоубийству? Виновные должны быть наказаны”, – подчеркнул он.
Самоубийства ветеранов не являются редким явлением; в 2019 году исследование, проведенное Министерством по делам ветеранов Соединенных Штатов, показало, что уровень самоубийств среди ветеранов в 1,5 раза выше, чем среди других взрослых.
Однако Азад Исазаде, военный психолог, говорит, что в Азербайджане проблемы ПТСР и физических травм часто еще больше усугубляются, когда ветераны не могут получить необходимую им медицинскую и профессиональную помощь.
“Само собой разумеется, что агрессия человека возрастает, когда он участвует в боевых действиях; невозможно вести войну без агрессии”, – сказал он.
Исазаде утверждает, что вследствие агрессии, которой подвергались ветераны, после войны они испытывают трудности в реинтеграции в общество, что в конечном итоге проявляется в агрессии в повседневной жизни, часто по отношению к самим себе.
“Это то, что мы называем аутоагрессией”, – объяснил психолог.
Исазаде отмечает, что агрессия может проявляться и внешне по отношению к самым близким людям; ветеран, получивший увечья от войны, может в конечном итоге раздражаться из-за самых незначительных вещей или из-за своих собственных детей и жены. Их травма может вылиться в домашнее насилие. Или, как считает Исазада, вместо этого это может проявиться в нанесении вреда самому себе.
“Человек, испытывающий аутоагрессию, может совершить самоубийство и причинить вред самому себе. Это видимая сторона. Случаи самоубийств появляются в прессе, и мы часто слышим и видим эти новости. Но мы не можем оценить, сколько агрессии происходит внутри семьи или против членов семьи”.
Он считает, что все ветераны Второй нагорно-карабахской войны должны пройти программы психологической реабилитации, даже если у них нет никаких психических или физических травм.
Однако он повторил те же опасения, что и Союз ветеранов Карабаха, по поводу централизации усилий по восстановлению.
“В больших городах можно получить психологическую помощь, но многие наши ветераны живут в областных центрах и селах”, – сказал он. “Они не знают, куда обратиться [за помощью]”.
“Я думаю, что в каждом районе должны быть реабилитационные центры. Это должно быть в каждом округе, даже не только на региональном уровне”, – утверждал он, добавляя, что эти центры должны быть полноценными, с юристами, социологами и медицинскими работниками, которые получают зарплату, чтобы предотвратить случаи, когда центры отказывают ветеранам, которые обращаются за помощью.
“К сожалению, я часто слышу от ветеранов, которые обращаются ко мне, что они просто немного слушают их, говорят, что эта проблема не может быть решена, отправляют их в другое место, переводят их из одного офиса в другой и оставляют этого человека беспомощным”.
Статья публикуется в рамках партнерства по обмену контентом с OC Media. Вы можете прочитать оригинал на английском языке здесь.
