15.11.2024 | Новости
О политических процессах в Грузии, о противостоянии гражданского сектора законопроекту “об иноагентах”, о национальных меньшинствах в рамках данного противостояния, пассивности регионов и о многом другом Jnews побеседовал с руководителем Общегражданского движения “Многонациональная Грузия” Арнольдом Степаняном.
В Грузии была задействована законодательная инициатива, которая должна была выявить медиа и неправительственные организации, получающие иностранное финансирование – “агентов иностранного влияния”, и контролировать их, а также назвать их иностранными агентами. Несколько дней подряд у здания парламента проводилась акция протеста против данного законопроекта, которая даже была разогнана силовыми методами. Законопроект отозван обратно.
Почему протесты проводились преимущественно в больших городах?
– Конечно, в Тбилиси было больше всего активностей, но в принципе в больших городах, таких, как Кутаиси и Батуми, активности были, по масштабам, конечно же, не сравнить. Есть несколько аргументов, первое – более политизированное население в больших городах живет, то есть там постоянно в информационной среде варишься, в курсе того, что происходит. Второе – политические партии более активно работают, могут донести свои чаяния до людей. Третье – молодежь, то есть на этот раз активностей больше было там, где университеты, основным актором на этот раз была молодежь, студенты. И еще очень важно, сами активы политических партий находятся в больших городах.
Какова была роль НПО в протестах?
– Неправительственных организаций, скажем, активных, высокобюджетных, больше в больших городах, там где проживает основная часть населения Грузии.
После всех этих процессов, к каким выводам можно прийти, насколько гражданское общество может защитить себя, если будет угроза, подобная законопроекту?
– Здесь вопрос не только в законе, я думаю, что здесь больше народ поднялся не против самого закона, а против акта политического, который помешал бы интеграции в Европу. То есть, если бы был какой-то другой закон, который мешал бы тоже – эти люди опять вышли бы на улицу. Если был бы закон, который касался бы штрафов автомобилистов, то, наверно, народ так бы не поднялся. Здесь вопрос, на что это повлияет, где эта красная линия или точка невозврата, внешнеполитический вектор страны, который очень важен особенно для молодежи.
Насколько активны были регионы, где компактно живут национальные меньшинства?
– По населению не сказал бы, но общественный сектор, неправительственный сектор, который действует в Квемо Картли, был активнее, чем в Самцхе-Джавахети. Как эта активность проявлялась, другой момент. Проявлялось в виде разных заявлений. Я бы не сказал, что конкретные активности были на местах, наверное, это из-за того, что времени собственно не хватило. По большому счету, очень быстро начались обсуждения, быстро закончились. То есть, на раскачку времени не хватило.
Исходя из поведения простого обывателя в Джавахети, складывалось ощущение, что люди не понимают, что происходит…
– Это логично, потому что они не являются частью информационного пространства, в котором эти обсуждения проходили. И абсолютно логично, что они не знают, что происходит на самом деле.
Означает ли это, что эта часть населения просто все еще не полностью интегрирована в общество и старается держаться подальше от важных процессов, которые происходят в стране?
– Если говорить о политической интегрированности, в принципе, да, эта отдаленность чувствуется, и это можно аргументировать несколькими способами. Здесь, в принципе, борьба за умы людей, один из способов которой – средства массовой информации. Джавахети находится не в том информационном поле, в котором остальная Грузия. Это абсолютно понятно. Там, в основном, смотрят российские, армянские каналы, из грузинских мало кто получает информацию. Более того, сами грузинские СМИ не беспокоятся о том, чтобы эту информацию довести до всего населения, понимая то, что меньшинства по грузински не говорят. Сами политические партии не особо стремятся работать с меньшинствами. Это палка о двух концах.
Многие нежелание участвовать в акциях объясняют тем, что в них задействована оппозиция, и они не хотят быть с ними в одной лодке.
– Этого не желают не только в Джавахети, многие люди в регионах, в Тбилиси тоже не хотят. Потому что если посмотришь на рейтинги оппозиции, они не высоки. Двумя словами сложно сказать, почему. Сам подход к раскручиванию. Допускаются ошибки и уроки не выносятся из этих ошибок. Второе – то, что два монстра политических – “Грузинская мечта” и ЕНД – поделили политическое пространство и раздавили все другие политические партии и до сих пор появляющиеся ростки. И это тоже проблема. Борьба с поляризацией – одна из рекомендаций Евросоюза Грузии. Это не значит прекратить вражду между двумя этими политическими партиями и сменить власть. Это значит дать шанс другим. То есть, они этой агрессией, этой борьбой, ориентацией друг на друга, занимают большую часть электората сами. Это борьба, в принципе, устраивает обоих.
Если население не довольно ни властью, ни оппозицией, какой выбор есть? Есть ли альтернатива?
– В странах с нестабильной демократической системой всегда возможны сюрпризы. Есть всегда возможность встряски этой системы, в результате которой начинают всплывать новые лица, новые силы. Со стабильными политическими системами и с хорошо работающей демократией это происходит чаще всего постепенно, медленно. Пока политическая сила не стабилизируется, становится все больше и больше узнаваемой, и приходят к власти или в коалицию. Этот путь возможен не за 10 лет, а за три месяца, к сожалению, хотя в нашем случае сложно сказать, к счастью или к сожалению. То есть к власти могут прийти силы, которые себя не проявили еще. Многие люди делают выбор не исходя из уровня знаний о той или другой политической платформе, а из определенной эмоции, например, как кадры в тюрьме или что-то еще. Что вызывает эмоциональный всплеск. Некоторые политические партии, кстати, у нас используют метод пиара. То есть они концентрируют сенсационные какие-то новости для публикации за несколько дней до выборов, что называется война компроматов, чтобы вытащить до выборов и ориентировать электорат по эмоциям.
Есть ли вероятность того, что власти заново будут внедрять закон “об иноагентах”?
– Чтобы на одни и те же грабли наступать дважды, надо быть дураком. В данном случае я думаю, что они не отказались от целей, которые преследовал этот закон, но в такой форме вносить вряд ли будут, скорее всего какие-то моменты они распылят по разным законам и потихоньку интегрируют их в законодательство. Хотя с точки зрения прозрачности НПО я не вижу этих проблем. Мы и так прозрачны и декларируем, и тд. С точки зрения называть НПО агентом или нет, думаю, что они в принципе готовы были снять это, не называть так закон, но само их стремление, сама цель контролировать НПО более жесткими подходами – она не приветствуется. И этот путь прошла Россия, мы увидели, чем это закончилось для гражданского сектора. И к чему это рано или поздно приведет. А рано или поздно это приведет к смене власти в России. Потому что когда пружина сжимается и не остается места для сжатия, она просто распускается. Россия пока еще до конца не сжалась, хотя там не успели вдохнуть свободно, а мы, которые привыкли к кислороду, к свободе, успели вдохнуть, так или иначе сложно или легко, 20 лет этот кислород у нас есть, и нас сложно загнать в это состояние ступора.
