Четыре новоиспеченные и будущие матери рассказывают о персональных потерях Второй Нагорно-Карабахской войны и о том, что, по их мнению, может произойти дальше.

Вторая Нагорно-Карабахская война разорвала семьи, как артиллерийский снаряд. Тысячи семей с обеих сторон потеряли сыновей, братьев и мужей. Многие дети вырастут, так и не узнав своих отцов. OC Media поговорила с четырьмя матерями таких детей войны, двумя азербайджанками и двумя армянками. Женщины рассказали о боли утраты родных, о надеждах, которые они возлагают на своих еще не родившихся или новорожденных детей, и о том, могут ли они представить себе будущее, в котором их дети, наконец, обретут покой.

Фахима

Тридцатисемилетняя Фахима Абдуллаева была на шестом месяце беременности, когда стала вдовой. Ее муж Эльдар Абдуллаев, 40-летний военный врач, был убит в Нагорном Карабахе, в Гадруте, 18 октября 2020 года — в 11-ю годовщину их свадьбы.

Чтобы не отставать от командировок Эльдара, вместе со своими дочерьми, 15-летней Асей и 9-летней Айсун, семья переезжала в разные уголки Азербайджана на протяжении всех 22 лет его военной карьеры.

В августе 2020 года, за месяц до начала войны, из соображений безопасности и для получения лучшего образования, Эльдар отправил свою семью из близкого к линии соприкосновения села примерно в 300 км к востоку.

Его семья думала, что он скоро к ним присоединится — он планировал выйти на пенсию следующей весной.

«Он заверил меня, что не будет воевать; просто позаботится о раненых», — вспоминает Фахима. «Я не была готова к смерти своего мужа».
После смерти Эльдара она впала в глубокую депрессию. Она почти не ела и не спала, а симптомы диабета ухудшились — только рождение дочери Аху вывело ее из этого состояния.

«Когда родился ребенок, я вернулась в этот мир», — сказала она. «Когда я злюсь, она просыпается и смотрит на меня его (Эльдара – ред.) взглядом. Когда я плачу, я беру ее на руки, и боль уходит. Кажется, что сам Эльдар рядом со мной.

Для многих семей, потерявших родственников на войне, мир между конфликтующими сторонами возможен, но примирение – невыносимо.
«Какое примирение? Нам это не нужно. Ни за что. Я нахожу своего рода утешение в том факте, что мы контролируем землю, за которую погиб Эльдар», — сказала Фахима. «Как только Аху немного подрастет, я отведу ее туда».

По ее мнению, если армяне и азербайджанцы слишком сблизятся друг с другом, «в один прекрасный день все это может повториться».

Лусине

18-летний сын Лусине Арсенян Давид Чакрян уже около месяца служил в армянской армии, когда началась война. Он звонил своей семье почти каждый божий день, сообщая им, что с ним все в порядке. 14 октября звонки прекратились.
Затем было найдено тело Давида.

Смерть сына сказалась на Лусине, которая, помимо других проблем со здоровьем, уже страдала от хронического бронхита. Она также чувствовала, что у нее появляются новые странные симптомы. Когда через сорок дней после смерти сына она вернулась к работе медсестрой, коллеги провели ей медосмотр.

Не потребовалось много времени, чтобы обнаружить причину ее новых симптомов — она была беременна.

Даниэль родился 8 июня посредством кесарева сечения.

«Перед случаем с Давидом мне приснился сон. Цветок в нашем доме завял и упал. Я вытащила его и поставила под солнце, и он начал расти, — вспоминает Лусине. — Я думаю, это был ребенок. Он родился и дал нам новую жизнь».
«Он не заменит Давида, нет — он надежда и утешение», — сказала она.

Лусине надеется, что Даниэль не увидит войны, и что нужно сделать «все», чтобы избежать ее.
«Родитель, потерявший ребенка, не имеет права терять другого», — сказала она. «Это трагедия, что дети вырастают, а потом проливают кровь друг друга».

Нармин

Двадцатитрехлетняя Нармин Бахтиярова овдовела накануне подписания трехстороннего соглашения, положившего конец Второй Нагорно-Карабахской войне.
Мать двоих детей была тогда на третьем месяце беременности.
Ее муж Орхан пошел добровольцем воевать в азербайджанскую армию 30 сентября, на четвертый день войны. Он был не военным, а продавцом фруктов, который хотел сражаться за свою страну.

Нармин говорит, что поддерживала с ним связь до 6 ноября, когда он был убит снайперской пулей недалеко от города Шуша (Шуши). Пока члены его семьи и друзья искали его в течение недели после окончания войны, внезапный вечерний телефонный звонок все прояснил.
Орхан похоронен на «Аллее шехидов» в родном районе Дашкесан, примерно в 400 км к западу от Баку.

Перед началом войны у Бахтияровых уже был полугодовалый сын. Нармин сказала, что ее муж мечтал также стать и отцом девочки. Он хотел назвать ее Нафас, что по-азербайджански означает «дыши», и когда девочка родилась, семья последовала его желанию.
«Как и ее имя, этот ребенок стал для нас глотком воздуха», — вспоминает Нармин. «Когда я скучаю по мужу, я могу хотя бы обнять свою дочь».

Несмотря на то, что случилось с ее мужем, Нармин не будет возражать против того, чтобы кто-либо из ее детей однажды пошел в армию. Хотя, по ее признанию, она предпочла бы, чтобы ее сын стал полицейским, а дочь врачом, как этого хотел их покойный отец.

Она надеется, что когда-нибудь будет достигнут мир и таких «неполных семей», как у нее, больше не будет. Если этот мир означает еще и открытые границы, чтобы армяне могли приехать в Азербайджан, а азербайджанцы в Армению, то тем лучше. Лишь бы смерти прекратились.

«Мать, потерявшая сына — это не то же самое, что жена, потерявшая супруга. Дети лишаются отцовской заботы», — сказала она. «Неважно, здесь, в Азербайджане, или на другой стороне, я бы никогда не пожелала, чтобы ребенок потерял отца».

Стелла

У Стеллы Багдасарян есть календарь, в котором во время своей обязательной службы в армянской армии ее сын Ваге делал записи, отмечая дни до окончания.
30 сентября, за три месяца до его предполагаемой демобилизации и через три дня после начала Второй Нагорно-Карабахской войны, Стелла потеряла связь со своим сыном. Его тело нашли через два месяца.

Календарь стоит в светлом углу дома семьи Багдасарян, рядом с блокнотом, детскими рисунками, часами, дипломом и фотографиями молодого человека, которого все эти предметы увековечивают. Ваге улыбается на каждой фотографии.
«Он умер, отдав свою жизнь родине», — сказала Стелла.

Ваге был ее единственным сыном, и, поскольку его сестра уже была замужем, он был единственным ребенком, оставшимся в доме.
Оказавшись в пустом доме, Стелла и ее муж решили завести еще одного ребенка. К своей радости, они недавно узнали, что Стелла беременна.
«Мне 44 года, жду не дождусь, дочь замужем, мы с мужем остались одни. Я рада, что сделал этот шаг, и моя тяжелая печаль наполнилась светом», – сказала она.

Если родится мальчик, Стелла назовет его Ваге, «в честь его брата-героя».
«Я всегда буду его обнимать и представлять, что Ваге родился заново».

Однако Стелла непреклонна в том, когда молодой Ваге достигнет совершеннолетия, он не будет надевать униформу. «Я уже решил, что он не будет служить в Армении. Я его не отдам, я не отдам армии второго сына».

«Его брат отдал свою жизнь, — сказала она, — чтобы маленький Ваге мог жить в мире».
В то же время она не верит, что мир действительно наступит.

«Я не надеюсь жить в мире рядом с азербайджанцем, это невозможно», — настаивала она, добавляя, что, несмотря на это, новая война — это последнее, чего она хочет.

«Я не хочу, чтобы пролилась чья-то кровь. Родитель всегда останется родителем, будь то я или азербайджанская мать. Есть ли разница? Нет, мы обе держали в себе сыновей 9 месяцев, дали им жизнь и воспитывали их 20 лет».

Для удобства читателей редакция предпочитает не использовать такие термины, как «де-факто», «непризнанные» или «частично признанные» при описании политических институтов и должностей в Абхазии, Нагорном Карабахе и Южной Осетии. Это не отражает позиции редакции по их статусу.

Авторы – Исмаил Фаталиев, Анаит Арутюнян
Статья публикуется в рамках партнерства по обмену контентом с OC Media. Вы можете прочитать оригинал на английском языке здесь.